Изогнувшись, Владимир пополз в изгибе, но вновь остановился: теперь в изгибе заклинились ноги между стенами. Вытянув руки по швам, и съежившись, как только возможно, Владимир, даже сквозь комбинезон, исцарапав плечо, перевернулся на спину.

Ногам сразу стало легче, и он заскользил куда-то вниз на спине...

Остановка? Голова уткнулась во что-то твердое. Владимир уперся ногами и попытался продавить себя вперед, поворачивая голову чуть правее, чуть левее, насколько это возможно. Что за препятствие его остановило он не видел. Зажатый стенами и потолком, он не мог даже повернуть головы, но понял, почувствовал, что пещера кончилась. Тупик!

“Приполз? А дальше? Выбираться назад? Как?”

если бы понадобилось снимать план этого участка, то ход в разрезе получился бы очень похожим на перевернутую букву “Т”. В нижней поперечине ее на спине лежал Владимир. Ход был действительно очень узок, настолько узок, что плечи его касались сырых, покрытых тонким налетом глины, стен. Высота хода была еще меньше. Потолок как бы давил на грудь Владимиру. Если бы не узенькая вертикальная трещина посередине, голова его не вместилась бы в этот низкий, приплюснутый лаз.

“Черт побери. В собственный гроб втиснулся. Ни влево, ни вправо, ни вперед, ни назад!”

прямо над его лицом уходила вверх метров на пять -–шесть щель, вернее не щель – трещина. В самом ее верху, там, где она сходилась, заклинилось несколько висячих плоских камней. Это единственное, что мог видеть Владимир – ни развернуться, ни повернуть головы он не мог. В трещину клубами уплывал пар от его дыхания и росой оседал на холодных стенах.

От жуткого сознания безвыходности положения, обреченности, в голове поплыл туман, щель с клубами пара и висячими камнями потеряла ясные очертания.

“Замурован? Заживо погребен? Назад... быстрее назад!”

Владимир отчаянно заскреб по полу пальцами, до боли напрягся всем телом, попытался подтянуться пятками.